Глава III. Свиньи. Рогатый скот. Овцы. Козы.

Породы свиней за последнее время изучены подробнее (хотя многое и осталось еще незаконченным), чем породы почти всех других одомашненных животных. Это сделано Германом Натузиусом в двух превосходных работах, особенно в последней из них — о черепе некоторых рас свиней, и Рютимейером в его знаменитой «Фауне древних свайных построек в Швейцарии». Натузиус показал, что все известные породы могут быть разделены на две большие группы. Одна из них походит во всех существенных чертах на обыкновенного дикого кабана и, без сомнения, происходит от него, так что может быть названа группою Sus scrofa. Другая группа отличается различными важными и постоянными остеологическими признаками; ее дикая родоначальная форма неизвестна; по праву приоритета, Натузиус дал ей название Sus indicus Палласа. Это название приходится употреблять, хотя оно и неудачно, так как дикий родоначальник не живет в Индии, а наиболее известные домашние породы вывезены из Сиама и Китая.

Сначала о породах Sus scrofa, или сходных с обыкновенным диким кабаном. Они еще существуют, по словам Натузиуса, в различных местах центральной и северной Европы; раньше в каждом государстве, а в Англии почти во всякой провинции, была своя, местная порода, но теперь они повсюду быстро исчезают, заменяясь улучшенными породами, скрещенными с формою S. indicus. Череп пород типа S. scrofa походит во всех важных признаках на череп европейского дикого кабана, но он выше и шире относительно своей длины, а задняя сторона его более отвесна («Schweineschadel»). Однако степень развития всех этих отличий изменчива. Породы, которые таким образом похожи на Sus scrofa по существенным признакам черепа, значительно разнятся между собой в других отношениях, как длина ушей и ног, кривизна ребер, окраска, развитие волос, величина и пропорции тела.

Дикая Sus scrofa имеет обширное распространение: Европа, северная Африка, как это установлено Рютимейером по остеологическим признакам, и Индостан, для которого это доказал на тех же основаниях Натузиус.

Но дикие кабаны, населяющие различные страны, настолько отличаются друг от друга по видимым признакам, что некоторые натуралисты считают их отдельными видами. Даже в пределах Индостана, в разных частях его, по словам Бляйсза, кабаны образуют весьма различные расы; в северо-западных провинциях, как сообщил мне преп. Р. Эверест, кабан никогда не бывает больше 36 дюймов высоты, а в Бенгале один оказался 44 дюймов высоты. Для Европы, северной Африки и Индостана известны случаи скрещивания домашних свиней с диким местным видом; относительно Индостана один точный наблюдатель, сэр У. Эллиот, после описания различий между индийским и германским дикими кабанами замечает, что «те же самые различия заметны между домашними особями этих стран». Отсюда мы можем заключить, что породы типа Sus scrofa или произошли от форм, которые могут считаться географическими расами, а по мнению некоторых натуралистов, должны считаться отдельными видами, или же изменены скрещиванием с этими формами.

Свиньи типа Sus indicus лучше всего известны в Англии в виде китайской породы. Череп S. indicus, как его описывает Натузиус, отличается от черепа Sus scrofa различными мелкими признаками, как большая ширина, некоторые подробности в положении зубов, главным же образом короткостью слезной кости, большой шириной передней части нёбных костей и расхождением ложнокоренных зубов. Стоит особо заметить, что эти последние признаки не появляются, хотя бы в самой слабой степени, и у прирученных форм Sus scrofa. После замечаний и описаний, данных Натузиусом, сомнения о том, следует ли отделять S. indicus как вид, кажутся мне лишь игрой словами, ибо указанные выше различия сильнее выражены, чем различия, которые могут быть указаны, например, между лисицей и волком или ослом и лошадью. Как уже сказано, S. indicus неизвестна в диком состоянии, но ее домашние формы, по Натузиусу, близки к яванской S. mitratus и некоторым сродным видам. Свинья, найденная дикой на островах Ару, очевидно, тождественна с S. indicus, но является сомнение, действительно ли это туземное животное. Домашние породы Китая, Кохинхины и Сиама принадлежат к этому типу. Римская, или неаполитанская, порода, андалузская, венгерская, «курчавая» свинья Натузиуса, живущая в юго-восточной Европе и Турции, с тонким курчавым волосом, и маленькая швейцарская «Bundtnerschwein» Рютимейера — все они сходны в более важных признаках черепа с S. indicus и, как предполагают, все неоднократно скрещивались с этой формой. Свиньи этого типа существуют на берегах Средиземного моря уже в течение долгого времени, так как изображение, очень похожее на современную неаполитанскую свинью, было найдено в засыпанном городе Геркулануме.

Рютимейер сделал замечательное открытие, что в Швейцарии, в неолитический век, одновременно жили две домашние формы — Sus scrofa и Sus scrofa palustris, или торфяная свинья. Рютимейер замечает, что последняя приближается к восточным породам и, по Натузиусу, она принадлежит определенно к группе S. indicus; Рютимейер, однако, впоследствии показал, что она отличается от этой последней по некоторым ясно выраженным признакам. Этот автор был первоначально того мнения, что торфяная свинья существовала как дикое животное в первой половине каменного века и была одомашнена во второй его половине. Натузиус, вполне признавая интересный факт, впервые замеченный Рютимейером, что кости домашних и диких животных можно различить по виду, не убежден в верности приведенного заключения в силу особых затруднений, возникающих при изучении костей свиньи; сам Рютимейер позднее стал, видимо, несколько сомневаться в своем взгляде.

Другие натуралисты решительно высказались в том же смысле, как и Натузиус. В состав типа S. indicus входят несколько пород, различающихся по пропорциям тела, длине ушей, свойству шерсти, окраске и т. п. Это и неудивительно, принимая во внимание давность приручения этой формы и в Европе и в Китае. В этой последней стране, по мнению одного выдающегося знатока Китая, приручение свиньи произошло, по крайней мере, за 4 900 лет до нашей эры. Этот же ученый упоминает о существовании в Китае различных местных разновидностей свиньи, и в настоящее время китайцы прилагают чрезвычайные заботы к откармливанию своих свиней и уходу за ними, даже не позволяя им переходить с места на место.

Вследствие этого эти свиньи, как заметил Натузиус, чрезвычайно ясно показывают признаки высококультурной расы, и отсюда несомненно и их важное значение для улучшения наших европейских пород. Натузиус сообщает замечательный факт, что прибавки 1/32 или даже 1/64 крови S. indicus в породы S. scrofa достаточно, чтобы заметным образом изменить череп этого последнего вида. Этот странный факт, быть может, объясним тем, что некоторые из главных отличительных признаков S. indicus, как короткая слезная кость и пр., общи нескольким видам этого рода; действительно, при скрещивании признаки, общие многим видам, явно склонны к преобладанию над теми признаками, которые присущи лишь немногим видам.

Японская свинья (S. pliciceps, Грея), которая одно время была и в лондонском зоологическом саду, имеет необычайный вид благодаря короткой голове, широкому лбу и рылу, большим мясистым ушам и глубоко складчатой коже. Приложенный рисунок (рис. 2) скопирован с рисунка Бартлетта. Не только морда покрыта складками, но толстые складки кожи, более твердой, чем в других местах, висят около плечей и крестца, почти как щиты у индийского носорога. Цвет черный, с белыми ногами. Эта порода вполне постоянна. Едва ли может быть сомнение в том, что эта порода долгое время находится в домашнем состоянии; об этом можно заключить уже из того явления, что у поросят ее не замечается продольных полос, а это признак, общий в естественном состоянии всем видам, включенным в род Sus и сродные с ним.

Д-р Грэй описал череп этой свиньи и считает ее не только за отдельный вид, но даже помещает ее в особый отдел рода. Однако Натузиус по тщательном изучении всей группы положительно утверждает, что череп японской свиньи во всех существенных признаках близко сходен с черепом короткоухой китайской породы типа S. indicus. Поэтому Натузиус считает японскую свинью лишь за одну из домашних разновидностей типа S. indicus; если это действительно так, то мы имеем здесь превосходный образчик размера тех изменений, которые могут произойти под влиянием одомашнения.

Прежде существовала странная порода свиней на центральных островах Тихого океана. По описанию преп. Тайермана и Беннета, эти свиньи небольшого роста, с горбатой спиной, с несоразмерно длинной головой, короткими, завернутыми назад ушами, и хвост косматый, не более двух дюймов длиной, посажен так, словно он растет из спины. Через полстолетия после того, как на эти острова были ввезены европейские и китайские свиньи, туземная порода, по словам названных авторов, почти совершенно исчезла, благодаря неоднократным скрещиваниям с привезенными свиньями. Уединенные острова, как и можно было ожидать, видимо, благоприятствуют появлению или сохранению своеобразных пород; так, по описаниям, свиньи Оркнейских островов очень мелки, с стоячими острыми ушами, «по виду совсем отличаются от свиней, привозимых с юга».

Ввиду отличия китайских свиней, принадлежащих к типу Sus indicus, от свиней типа Sus scrofa и по признакам скелета и по внешнему виду, на основании которых они должны считаться за самостоятельные виды, в высокой степени заслуживает внимания то обстоятельство, что китайских и обыкновенных свиней не раз скрещивали на разные лады, и плодовитость при этом не страдала. Один крупный заводчик, применявший для скрещивания чистокровных китайских свиней, уверял меня, что плодовитость полукровков при спаривании друг с другом, а также их потомства, снова подвергнутого скрещиванию, на самом деле увеличивается; это — общее мнение сельских хозяев. Далее, японская свинья, или S. pliciceps Грея, весьма сильно отличается, по виду от всех обычных свиней; с трудом верится, что это лишь домашняя разновидность; между тем эта порода оказалась вполне плодовитой с беркширскою породою, а г. Эйтон сообщил мне, что он спаривал полукровков брата и сестру и они оказались также вполне плодовитыми.

Изумительны перемены, происшедшие в черепе наиболее культурных рас. Чтобы оценить всю совокупность изменений, надо обратиться к сочинению Натузиуса и его превосходным рисункам. Вся внешность черепа во всех ее деталях изменилась; задняя поверхность вместо наклона назад наклонена вперед, и это влечет за собою многие изменения в других частях; лобная область глубоко вогнута; глазницы получили иной вид; слуховой проход имеет иную форму и направление; резцы верхней и нижней челюстей не соприкасаются и стоят в обеих челюстях не в одной плоскости с коренными; клыки верхней челюсти стоят впереди клыков нижней челюсти. Вот еще замечательная аномалия: форма сочленовных поверхностей затылочных мыщелков настолько изменилась, что, по замечанию Натузиуса, никакой натуралист, имея пред собою только эту, весьма важную часть черепа, не предположил бы, что она относится к роду Sus. Эти и разные другие изменения, как замечает Натузиус, едва ли можно считать уродствами, ибо они не вредны и строго наследуются.

Вся голова сильно укорочена: у обыкновенных пород длина ее относится к длине туловища как 1 к 6, а у культурных рас как 1 к 9 и в последнее время даже как 1 к 1115. Прилагаемый рисунок (рис. 3) головы дикого кабана и свиньи, сделанный с фотографии крупной йоркширской породы, до некоторой степени уясняет, насколько изменена и укорочена голова у высококультурных рас.

Натузиус подробно разбирает причины замечательных изменений в черепе и форме тела, которым подверглись высококультурные расы. Эти изменения встречаются, главным образом, у чистокровных и смешанных рас типа S. indicus, но начало их можно ясно видеть и у слегка улучшенных пород типа S. scrofa. Натузиус положительно утверждает (стр. 99, 103) на основании обычных наблюдений и собственных опытов, что кормление в молодости питательной и изобильной пищей каким-то прямым влиянием способствует расширению и укорочению головы, а скудная пища дает противоположный результат. Натузиус придает важное значение тому, что всем диким и полудиким свиньям при рытье земли рылом приходится в раннем возрасте упражнять сильные мышцы, прикрепленные к задней части головы. Высококультурные расы уже не следуют этой привычке, и вследствие этого задняя сторона черепа изменяет свой вид, а это влечет за собой другие перемены в иных частях. Едва ли может быть сомнение в том, что такое крупное изменение в привычках окажет действие на череп, но является довольно сомнительным, насколько этим же можно объяснить сильное уменьшение длины черепа и вогнутость лба.

Хорошо известно (Натузиус сам приводит много случаев, стр. 104), что у многих домашних животных — бульдоги и мопсы, скот ниата, овцы, польские куры, короткоклювые турманы и одна разновидность карпа — существует склонность к значительному укорочению лицевых костей. У собаки, по Г. Мюллеру, причиной этого является, повидимому, ненормальное состояние первичного хряща. Но мы можем легко принять, что снабжение изобильной и питательной пищей в течение многих поколений ведет за собой наследственную склонность к увеличению размеров туловища, а ноги, благодаря неупотреблению, станут тоньше и короче. В одной из следующих глав мы увидим также, что череп и конечности, очевидно, находятся в каком-то соотношении, так что какое-либо изменение в одном из этих органов отражается и на другом.

Натузиус заметил, и это наблюдение весьма интересно, что особенная форма черепа и туловища у наиболее культурных рас не характеризует какую-либо одну расу, а является общей для всех, раз они улучшены до одинакового уровня. Таким образом, крупные длинноухие английские породы с выпуклой спиной и мелкие короткоухие китайские породы с вогнутой спиной близко сходны между собою по форме головы и туловища, если доведены до одинакового совершенства. Этот результат, видимо, частью зависит от того, что на различные расы действуют сходные причины изменений, частью же от того, что человек разводит свиней только для одной цели, именно для получения возможно большего количества мяса и сала; таким образом, отбор всегда направлен к одной и той же цели. У большинства домашних животных результатом отбора было расхождение признаков, здесь же — схождение (конвергенция).

Свойство пищи, которая доставлялась в течение многих поколений, очевидно, повлияло на длину кишок; по словам Кювье, длина их относится к длине тела у дикого кабана как 9 к 1, у простой домашней свиньи как 13,5 к 1 и у сиамской породы как 16 к 1. У этой последней породы большая длина объясняется, вероятно, или происхождением от другого вида или более давним приручением. Число сосков меняется, а также продолжительность беременности. Один из позднейших писателей по этому предмету говорит, что «беременность длится от 17 до 20 недель», но я думаю, что эти сведения несколько ошибочны; по наблюдениям Тессье над 25 свиньями, беременность длилась от 109 до 123 дней. Преп. У. Д. Фокс сообщил мне десять тщательно произведенных наблюдений над свиньями хорошей породы; здесь срок беременности был от 101 до 116 дней. По Натузиусу, беременность короче всего у тех рас, которые рано достигают зрелости; продолжительность развития их, однако, на самом деле, повидимому, не сокращена, так как поросенок, судя по состоянию черепа, родится менее развитым, или в более зародышевом состоянии, чем у простой свиньи. Зубы у высококультурных и рано созревающих рас также развиваются раньше.

Часто приводят различие в числе позвонков и ребер у различных пород свиней, установленное Эйтоном; оно указано в прилагаемой таблице. Африканская свинья, вероятно, принадлежит к типу S. scrofa; Эйтон сообщил мне, что со времени появления его статьи гибриды от африканской и английских пород оказались, по наблюдениям лорда Хилла, вполне плодовитыми.

Заслуживают внимания некоторые полууродливые породы. Со времен Аристотеля и до наших дней от времени до времени наблюдаются в разных частях света свиньи с одним копытом. Хотя эта особенность хорошо наследуется, едва ли вероятно, чтобы все однокопытные свиньи происходили от одних и тех же предков; более вероятно, что одна и та же особенность вновь появлялась в разных местах и в разное время. Д-р Стразсерс недавно описал строение таких ног и дал рисунки; и на передних и на задних ногах концевые фаланги обоих пальцев представлены одной большой фалангой, которая несет копыто; на передних ногах предпоследние фаланги представлены одной костью, которая на верхнем конце имеет две отдельных сочленовых поверхности. Судя по другим сведениям, иногда также появляется промежуточный палец.

Другую странную аномалию составляют придатки, которые описал Eudes-Deslongchamps как признак, часто встречающийся у нормандских свиней. Эти придатки всегда прикреплены на том же месте, у углов челюсти; они имеют цилиндрическую форму, около трех дюймов в длину, покрыты щетиной, и, кроме того, на одном боку есть впадина, из которой торчит пучок щетины; внутри придатка находятся хрящевой центр и две маленьких продольных мышцы; придатки эти лежат или симметрично, по обе стороны рыла, или только на одной. Ричардсон изображает эти придатки у сухощавой старинной породы «ирландской борзой свиньи» (Irish greyhound pig); Натузиус говорит, что эти придатки по временам появляются у всех длинноухих рас, но не строго наследуемы, так как могут и быть и отсутствовать у поросят одного помета. Так как дикие свиньи с такими придатками неизвестны, то у нас в настоящее время нет оснований предполагать, что появление их объясняется возвратом; если ото так, то мы принуждены допустить, что довольно сложный, хотя видимо бесполезный, орган может внезапно развиться без помощи подбора. Замечательно, что у всех домашних пород боров имеет клыки гораздо меньшие, чем дикие кабаны. Многочисленные факты показывают, что состоякие волосяного покрова у многих животных сильно зависит от того, подвергаются ли они влиянию климата или защищены от него; и так как мы видим, что состояние шерсти и волос находится в соотношении у турецкой собаки (позднее будут сообщены другие аналогичные факты), то не можем ли мы предположить, что уменьшение клыков у домашнего борова стоит в связи с тем, что его щетинистый покров уменьшился благодаря жизни под кровом?

С другой стороны, мы сейчас увидим, что клыки и щетина снова появляются у одичалых свиней, которые не защищены от непогоды. Неудивительно, что клыки подвержены изменению больше, чем другие зубы, так как части, развитые в качестве вторичных половых признаков, всегда подвержены сильным изменениям.

Общеизвестно, что поросята диких европейских и индийских свиней в течение первых шести месяцев покрыты продольными светлыми полосами. Этот признак при одомашнении обыкновенно исчезает. Впрочем, у турецких домашних свиней поросята в полосках, как и у вестфальских, «какова бы ни была окраска взрослых»; принадлежат ли эти свиньи к той же курчавой расе, как и турецкие, мне неизвестно. Одичалые свиньи на Ямайке и наполовину одичалые свиньи в Новой Гренаде, как черные сплошь, так и черные с белой полоской поперек брюха, которая часто заходит и на спину, вернулись к этому первоначальному признаку, и поросята их продольно полосаты. То же самое наблюдается, по крайней мере, иногда, у живущих без призора свиней поселения Замбези на восточном берегу Африки.

Общая уверенность, что все домашние животные, когда дичают, вполне возвращаются к признакам предков, основана, главным образом, насколько я мог узнать, на одичавших свиньях. Но и в данном случае убеждение это не имеет достаточной фактической основы, ибо два главных типа, S. scrofa и indicus, отличены не были. Поросята, как мы сейчас видели, приобретают опять продольные полосы, а у борова неизменно снова появляются клыки. Возврат к состоянию дикой свиньи проявляется также в общей форме тела, в длине ног и рыла, как и можно было ожидать при том большом количестве упражнений, к которым вынуждены одичалые свиньи при поисках за пищей. На Ямайке одичалые свиньи не достигают полного роста европейского дикого кабана и «никогда не бывают выше 20 дюймов в плечах». В разных странах одичалые свиньи приобретают вновь свой первоначальный щетинистый покров, но в различной степени, в зависимости от климата; так, по Рулэну, полуодичавшие свиньи в жарких долинах Новой Гренады покрыты очень редкой шерстью; между тем в Парамос, на высоте от 7 до 8 тысяч футов, они одеты густой шерстью, которая лежит под щетиною, как у настоящих диких кабанов Франции.

Эти свиньи из Парамос мелки и имеют захудалый вид. У индийского дикого кабана, как говорят, щетины на конце хвоста расположены как перья стрелы, между тем как у европейского кабана они расположены просто кисточкой; интересно, что у многих, хотя не у всех, одичалых свиней на Ямайке, происшедших от испанских предков, хвост перистый. Что касается окраски, то одичалые свиньи обыкновенно возвращаются к окраске дикого кабана; однако в некоторых частях Южной Америки, как мы видели, у некоторых из полуодичавших свиней замечается странная белая перевязь поперек брюха; в некоторых других жарких странах свиньи рыжего цвета, и эта окраска иногда наблюдалась у одичалых свиней на Ямайке. Из этих отдельных фактов вытекает, что у свиней, когда они дичают, наблюдается значительная склонность возвратиться к дикому типу, но эта склонность в значительных размерах зависит от свойств климата, упражнения и иных причин изменяемости, под власть которых подпадают одичалые свиньи.

Последнее обстоятельство, которое стоит отметить, состоит в том, что мы имеем очень точные сведения о существовании пород свиней, которые образовались путем скрещивания нескольких отдельных пород, но теперь совершенно постоянны. Улучшенные эссекские свиньи, например, очень хорошо передают свои признаки по наследству; между тем нет сомнения, что они в значительной мере обязаны своими теперешними превосходными качествами скрещиваниям с неаполитанской расой, которые произвел лорд Уэстерн, и последующим скрещиваниям с беркширской породой (эта также была улучшена скрещиваниями с неаполитанской) и, вероятно, также с суссекскою. Как оказалось, породы, образовавшиеся этим путем сложных скрещиваний, требуют самого тщательного и неустанного отбора в течение многих поколений. Главным образом, в силу таких многократных скрещиваний некоторые хорошо известные породы подверглись быстрым изменениям; так, по словам Натузиуса, беркширская порода 1780 года совершенно отличается от той же породы 1810 года; а с этого времени, по крайней мере, еще две разные формы существовали под этим именем.

Рогатый скот

Домашний рогатый скот, несомненно, представляет собой потомков нескольких диких форм, подобно тому, как это было показано относительно наших собак и свиней. Натуралисты обыкновенно устанавливали два главных подразделения рогатого скота: горбатые породы тропических стран, известные в Индии под именем зебу; им дано было видовое название Bos indicus; и затем обычные негорбатые породы, которые обыкновенно соединяют под именем Bos taurus. Горбатый скот был одомашнен, как можно видеть по египетским памятникам, не позднее 12-й династии, то есть за 2 100 лет до н. э. Горбатые породы отличаются от обычного рогатого скота различными признаками скелета, по Рютимейеру, даже в большей степени, чем ископаемые европейские виды доисторических времен, Bos primigenius и longifrons, разнятся друг от друга. Как замечает Бляйсз, специально изучавший этот предмет, зебу отличаются от европейского скота также по общему виду, форме ушей, месту, с которого начинается подгрудок, особенному изгибу рогов, по манере держать голову во время отдыха, по обычным цветовым оттенкам, в особенности по частому присутствию «отметин на ногах, как у нильгау», и тем, что «одни родятся на свет с прорезавшимися зубами, а другие нет». Привычки их иные, и голос совершенно другой. Горбатый скот в Индии «редко прячется в тень и никогда не забирается по колена в воду, как это делает европейский скот». Зебу одичали в некоторых частях Ауда и Рогилькунда и могут удерживаться в местности, где есть тигры. Они дали начало большому количеству рас, которые значительно разнятся по росту, наличию одного или двух горбов, длиной рогов и другими признаками. Из этого Бляйсз делает решительный вывод, что горбатый и безгорбый скот должны считаться отдельными видами. Приняв во внимание количество черт различия во внешних особенностях и привычках, независимо от важных различий в скелете, и также то, что многие из этих особенностей едва ли зависят от приручения, мы едва ли можем сомневаться, вопреки мнению некоторых натуралистов, в том, что горбатый скот и безгорбый скот должны быть признаны отдельными видами.

Европейские породы безгорбого скота многочисленны. Проф. Лау перечисляет 19 английских пород, из которых лишь немногие тождественны с континентальными. Даже мелкие острова в Ламанше, Джерси, Гернси и Олдерни имеют свои подпороды скота, а эти, в свою очередь, отличаются от скота других британских островков, как Энгльси и западные острова Шотландии. Демаре, занимавшийся этим предметом, описывает 15 французских рас, за вычетом подразновидностей и рас, ввезенных из других стран. В других частях Европы существует несколько отдельных рас, как, например, светлый венгерский скот, с его легкой и свободной походкой и громадными рогами, расстояние между концами которых иногда бывает свыше пяти футов; подольский скот обращает на себя внимание высотою переда. В новейшей работе о рогатом скоте даны рисунки пятидесяти пяти европейских пород; вероятнее, однако, что некоторые из них различаются весьма мало или суть только синонимы. Не следует предполагать, что многочисленные породы скота существуют только в давно цивилизованных странах; мы в скором времени увидим, что дикари южной Африки держат несколько пород.

Bos primigenius

Относительно происхождения различных европейских пород многое уже известно из статьи Нильсона, в особенности же из работ Рютимейера и Бойд Докинса. Два или три вида, или формы, рода Bos, близко родственные существующим домашним расам, были найдены в Европе в позднейших третичных отложениях или среди доисторических памятников. По Рютимейеру, мы имеем: Bos primigenius. Этот великолепный, хорошо известный вид был одомашнен в Швейцарии в неолитический век; и в это давнее время он несколько варьировал, вероятно, благодаря скрещиванию с другими расами. Некоторые из более крупных континентальных рас, как фрисляндская и пр., и также пемброкская раса в Англии вполне схожи по существенным признакам с В. primigenius и, несомненно, являются потомками его. Таково же мнение и Нильсона. Bos. primigenius существовал в диком состоянии во времена Цезаря; теперь он в полудиком состоянии, хотя и сильно убавившись в росте, еще живет в Чиллингемском парке; профессор Рютимейер, который получил череп этой породы от лорда Тэнкервилля, сообщил мне, что чиллингемский скот менее отклонился от настоящего типа primigenius, чем какая-либо другая из известных пород.

Bos longifrons (или brachyceros)

Bos longifrons (или brachyceros) Оуэна. Этот резко обособленный вид был небольшого роста, с коротким туловищем и тонкими ногами. По Бойд Докинсу, он в очень давнее время был введен в Британию в качестве домашней породы и служил пищей римским легионерам. Немного остатков его было найдено в некоторых кранножах Ирландии, древность которых определяется между 843 и 933 годом н. э.. Это была также самая обыкновенная форма прирученного скота в Швейцарии в древнейшую часть неолитического века. Проф. Оуэн считает вероятным, что от этой породы произошел уэльсский и шотландский скот, и того же мнения держится Рютимейер относительно некоторых современных швейцарских пород. Эти последние бывают разных оттенков, от светлосерого до черновато-бурого, с более светлой полосой по хребту, но без чисто белых отметин. Скот северного Уэльса и шотландских гор, напротив, обыкновенно черной или темной масти.

Bos frontosus

Bos frontosus Нильсона. Этот вид близок к В. longifrons, по компетентному мнению Бойд Докинса, даже тождествен, но другие авторы с этим не согласны. Обе формы жили вместе в Шонии в один и тот же недавний геологический период; обе они были найдены и в ирландских кранножах. Нильсон полагает, что его В. frontosus мог быть родоначальником норвежского горного скота, у которого есть высокий выступ на черепе между основаниями рогов. Так как профессор Оуэн и другие считают шотландский горный скот потомком B. longifrons Оуэна, то стоит обратить внимание на заметку одного знатока, что он в Норвегии не видал скота, похожего на шотландский горный, и что тамошний скот более похож на девонширскую породу.

В общем мы можем заключить, в особенности по исследованиям Бойд Докинса, что европейский рогатый скот происходит от двух видов; в том нет ничего невероятного, так как род Bos легко поддается одомашнению. Кроме этих двух видов и зебу, были приручены як, гаял и арни (не говоря о буйволе или роде Bubalus), всего шесть видов рода Bos. Зебу и оба европейских вида в диком состоянии вымерли. Хотя некоторые расы рогатого скота были в Европе в очень древние времена уже в прирученном состоянии, из этого не следует, чтобы они были здесь и приручены впервые. Те, кто полагается в этом вопросе на филологию, доказывают, что эти расы введены с Востока. Вероятно, они первоначально жили в умеренном или холодном климате, но не в такой стране, где снег лежит долго: наш рогатый скот, как мы видели из главы о лошадях, не имеет привычки разгребать снег, чтобы достать из-под него траву. Для того, кто видел великолепных диких быков на негостеприимных Фалькландских островах, нет сомнения, что этот климат для них благоприятен. Азара заметил, что в умеренном климате Ла-Платы коровы становятся беременными с двухлетнего возраста, тогда как в гораздо более жарком Парагвае они становятся беременными не ранее трех лет, «откуда можно заключить,— прибавляет Азара,— что теплые страны не так благоприятны скоту».

Bos primigenius и longifrons считаются почти всеми палеонтологами за отдельные виды, и нет оснований держаться иного мнения только потому, что одомашненные потомки их теперь скрещиваются в высшей степени свободно.

Все европейские породы так часто были скрещиваемы и с определенным намерением и случайно, что если бы от таких спариваний получалось некоторое бесплодие, оно, несомненно, было бы замечено. Так как зебу живет в дальней я гораздо более жаркой стране и отличается столь многими признаками от нашего европейского скота, то я старался установить, плодовиты ли эти две формы при скрещивании. Покойный лорд Пауис выписал нескольких зебу и скрестил их с обыкновенным скотом в Шропшире; его управляющий утверждал, что гибриды были совершенно плодовиты с обеими родительскими формами. Бляйсз сообщил мне, что в Индии гибриды с различным содержанием той и другой крови вполне плодовиты; это, вероятно, общеизвестно, так как в некоторых местностях обоим видам предоставляют свободно скрещиваться. Когда рогатый скот был впервые ввезен в Тасманию, большинство особей были с горбом, так что одно время здесь были целые тысячи скрещенных животных; м-р Б. О’Нейль Уильсон пишет мне из Тасмании, что он не слышал, чтобы наблюдалось бесплодие. Он сам имел прежде стадо такого скрещенного скота, и все особи были совершенно плодовиты, настолько, что он не может припомнить ни одной коровы, которая не принесла бы теленка. Эти отдельные факты дают важное подтверждение учению Палласа, что у видов, которые при начале одомашнения, вероятно, оказались бы до некоторой степени бесплодными при скрещивании, потомки после долговременного пребывания в домашнем состоянии становятся вполне плодовиты. В одной из следующих глав мы увидим, что это учение несколько освещает трудный вопрос о гибридизации.

Я упоминал о рогатом скоте Чиллингемского парка, который, по Рютимейеру, очень мало уклонился от типа Bos primigenius. Парк существует с очень давних времен; он упоминается в одной летописи за 1220 год. По своим инстинктам и привычкам чиллингемский скот совершенно дикий. Окраска шерсти белая, внутренняя сторона ушей рыжевато-бурая, глаза окаймлены черным, морда бурая, копыта черные, рога белые с черными концами. В течение тридцати трех лет около дюжины телят было с «бурыми и голубоватыми пятнами на щеках или шее, но их всегда убивали, как и все экземпляры с пороками». По Бевику, около 1770 года появилось несколько телят с черными ушами; эти были также уничтожены надсмотрщиком, и с тех пор черные уши не появлялись. Дикий белый скот в парке герцога Гамильтона, где, как я слышал, однажды родился черный теленок, по словам лорда Тэнкервилля, хуже качеством, чем чиллингемский скот. У скота, который жил до 1780 года у герцогов Куинсбери, но теперь вымер, были черные уши, морда и глазницы. Скот, живущий с незапамятных времен в Чертли, очень похож на чилингем-ский скот, но крупнее, «с некоторыми мелкими отличиями в окраске ушей». «В нем часто замечается склонность становиться черным, и в округе существует странное суеверие, что, когда родится черный теленок, то благородному дому Ферреров угрожает какое-либо несчастие. Всех черных телят убивают». У скота в Бертон Констэбле, в Йоркшире, теперь вымершего, были черные уши, морда и конец хвоста. Скот в Гисберне, в Йоркшире же, по Бевику, иногда был без черной морды, лишь с бурой внутренней стороной ушей; по другому источнику, этот скот был низкого роста и безрогий.

Разные, сейчас указанные отличия у дикого скота парков, как ни малы они, заслуживают быть отмеченными, ибо они показывают, что животные, живущие почти в природном состоянии и при почти одинаковых условиях, не сохраняют однообразия в такой степени, как дикие животные, если не могут свободно бродить и скрещиваться с другими стадами. Для сохранения однообразия, даже в пределах одного парка, очевидно, необходима известная степень отбора, то-есть уничтожение телят с темной окраской.

Бойд Докинс полагает, что парковый скот происходит от давно прирученных, а не от настоящих диких животных; судя по появлению время от времени темно окрашенных телят, является невероятным, чтобы первоначальный Bos primigenius был белым. Замечательно, что дикий или вырвавшийся из неволи скот при очень различных условиях существования проявляет такую сильную, хотя и не неизменную, склонность принимать белую окраску с цветными ушами. Если можно положиться на старинных писателей Боэтия и Лесли, дикий шотландский скот был белый, с большой гривой, но о цвете ушей не сказано. В Уэльсе в X столетии скот частью был белый с рыжими ушами. 400 голов такого скота было прислано королю Иоанну; в одной древней летописи говорится, что в виде вознаграждения за какую-то обиду было потребовано сто голов скота с рыжими ушами, а если скот темного или черного цвета, то надо было представить 150 штук. Черный скот северного Уэльса, очевидно, принадлежит, как мы видели, к мелкому типу longifrons; и так как предлагался выбор между 150 головами темного скота и сотнею белого с рыжими ушами, то мы можем предположить, что белый скот был крупнее и, вероятно, принадлежал к типу primigenius. Юэтт заметил, что в настоящее время, если скот породы шортгорн становится белым, кончики ушей более или менее окрашены в рыжий цвет.

Скот, одичавший в пампасах, в Техасе, и двух пунктах Африки, стал почти одинакового темного буровато-рыжего цвета. Одичавший скот, водившийся огромными стадами на Ладронских или Разбойничьих островах Тихого океана в 1741 году, описывается как «молочно-белый, кроме ушей, которые обыкновенно черного цвета». Более интересный случай представляют Фальк-ландские острова, лежащие далеко на юге, по всем условиям жизни настолько отличные от Ландронских островов, как только можно себе представить. Одичавший скот водится здесь восемьдесят или девяносто лет; в южных областях он большею частью белый, а ноги, или вся голова, или только уши черного цвета; по мнению адмирала Сюливэна, который долго жил на Фалькландских островах и снабдил меня этими сведениями, сплошь белых животных там не встречается. Таким образом, на этих двух архипелагах мы видим, что скот склонен становиться белым, с окрашенными ушами. В других частях Фалькландских островов преобладает другая масть; близ Порт Плэзант обычная окраска бурая; вокруг Маунт Асборн в некоторых стадах около половины всех животных свинцового или мышастого цвета, который для других мест необычен. Этот последний скот, хотя живет обыкновенно в возвышенной местности, плодится приблизительно на месяц раньше прочего скота; это обстоятельство должно способствовать сохранению его отличий и упрочению своеобразной окраски. Стоит напомнить при этом, что отметины голубоватого или свинцового цвета иногда появлялись у белого чиллингемского скота. Различие в окраске диких стад в разных частях Фалькландских островов настолько ясно, что при охоте за ними, как сообщает мне адмирал Сюлливэн, в одной местности всегда высматривали на отдаленных возвышенностях белые пятна, в другой — темные.

В промежуточных местностях преобладала и промежуточная окраска. Какая бы ни была тому причина, является интересным фактом это стремление дикого скота Фалькландских островов, который весь происходит от небольшого количества привезенного из Ла-Платы, разделиться на стада трех различных мастей.

Возвратимся к различным английским породам. Резкая разница в общем виде между шортгорнами, лонггорнами (эта порода теперь редка), герфордской, горной шотландской, олдернейской породой и пр., вероятно, общеизвестна. Часть этих различий может быть приписана происхождению от искони различных видов, но мы можем быть уверены, что имела место и весьма обширная изменчивость. Даже в неолитический век домашний скот был в известной степени изменчив. В последнее время большинство пород изменены тщательным и методическим отбором. Насколько хорошо наследуются признаки, приобретенные таким образом, можно заключить по ценам на улучшенные породы; уже при первой продаже шортгорнов Коллинга для одиннадцати быков средняя стоимость достигла 214 фунтов стерлингов за каждого, а в последнее время быки шортгорны продавались по тысяче гиней и были вывозимы во все страны света.

Здесь можно отметить некоторые различия физиологического характера. Шортгорны достигают зрелости гораздо раньше, чем менее культурные породы, как уэльсская и шотландская. Интересным образом демонстрировал это м-р Саймондс, составивший для этих пород таблицу прорезывания зубов; из нее видно, что во времени появления постоянных резцов разница не менее шести месяцев. Разница в длительности беременности, по наблюдениям Тессье над 1131 коровой, достигает 81 дня; а еще более интересно то, что, по замечанию Лефура, беременность у крупного немецкого скота продолжительнее, чем у более мелких пород. Относительно периода зачатия, повидимому, установлено, что олдернейские и зетландские коровы становятся беременны раньше, чем коровы других пород. Наконец, так как четыре вполне развитых соска представляют один из признаков рода Bos, то следует отметить, что у наших домашних коров два зачаточных соска часто довольно хорошо развиваются и дают молоко.

Так как многочисленные породы домашних животных обыкновенно существуют лишь в странах издавна цивилизованных, то нелишним будет показать, что несколько различных пород скота существуют или раньше существовали в некоторых странах, населенных туземными племенами, которые часто воюют друг с другом и, следовательно, имеют мало общения. Легюа наблюдал на мысе Доброй Надежды в 1720 году три породы. В наши дни различные путешественники обращали внимание на разницу в южноафриканских породах. Сэр Эндрью Смит несколько лет тому назад заметил мне с удивлением, что скот у различных племен кафров, хотя они живут близко друг от друга, под одной широтой, и в одинаковых условиях местности, все-таки разнится. М-р Андерсон описал скот из Дамара, Бечуана и Намаква; он сообщил мне письменно, что скот, живущий к северу от озера Игами, также представляет отличие, и то же слышал м-р Голтон относительно скота из Бенгуэлы.

Скот из страны Намаква по росту и складу близко походит на европейский скот, с короткими крепкими рогами и большими копытами. Дамарскнй скот очень своеобразен, широк костью, с тонкими ногами и маленькими твердыми копытами; хвост украшен пучком длинных пушистых волос, который достает почти до земли, а рога необычайно велики. У бечуанского скота рога еще больше; в Лондоне есть череп, у которого расстояние между концами рогов, измеряя по прямой линии, равно 8 футам 8 1/4 дюймам, а измеряя по кривизне рогов,— не менее 13 футов 5 дюймов! Андерсон в письме ко мне говорит, что он не берется описывать различия между породами, принадлежащими разным подразделениям племен, но отличия эти, несомненно, существуют, как это видно по удивительной легкости, с какой туземцы различают эти породы.

Что многие породы скота возникли благодаря изменчивости, помимо происхождения от разных видов, мы можем заключить по примеру Южной Америки; род Bos не был в составе фауны этой страны, а рогатый скот, который живет там теперь в таких огромных количествах, происходит от немногих особей, привезенных из Испании и Португалии. В Колумбии Рулэн описывает две особые породы — pelones, с чрезвычайно редкой и тонкой шерстью, и calongos, совершенно голую. По словам Кастельно, в Бразилии есть две породы; одна похожа на европейский рогатый скот, другая разнится от него, с своеобразными рогами. В Парагвае Азара описывает породу, несомненно, возникшую в Южной Америке; она носит название chivos, «потому что у нее прямые вертикальные рога конической формы и очень широкие у основания». Кроме того, он описывает приземистую расу из Корриентес с короткими ногами и туловищем, более крупным, чем обычно. Безрогий скот и скот с обратным направлением шерсти также возник в Парагвае самостоятельно.

Ниата или ната

Еще одна уродливая порода, ниата или ната,— я видел два небольших; стада этой породы на северном берегу Ла-Платы,—настолько интересна, что заслуживает более полного описания. Эта порода находится в таком же отношении к другим, как бульдог или мопс к остальным собакам или как улучшенные свиньи, по Натузиусу, к обыкновенным свиньям. Рютимейер полагает, что этот скот принадлежит к типу primigenius. Лоб у ниата очень короткий и широкий, а носовой конец черепа и вместе с ним плоскость коренных зубов верхней челюсти загибаются кверху. Нижняя челюсть выдается впереди верхней и представляет также соответствующий изгиб кверху. Интересно, что почти подобное строение характеризует, как сообщил мне д-р Фокнер (Falconer), вымершего гигантского сиватериума из Индии и не найдено ни у какого другого жвачного. Верхняя губа сильно оттянута назад, ноздри посажены высоко и широко открыты, глаза выдаются и рога большие. На ходу голова держится низко; шея короткая. Задние ноги кажутся, по сравнению с передними, длиннее обычного. Выдающиеся нижние резцы, короткая голова и направленные кверху ноздри придают этой породе скота очень забавный, самоуверенный и вызывающий вид. Проф. Оуэн в таких словах описывает череп, подаренный мною в College of Surgeons: «череп замечателен по малому развитию носовых и предчелюстных костей и передней части нижней челюсти, которая необычайно изогнута кверху и соприкасается с предчелюстными костями.

Носовые кости около трети обычной длины, но сохраняют почти нормальную ширину. Между ними, лобной и слезной костью остается треугольная полость; слезная кость соприкасается с предчелюстной и таким образом совершенно устраняет челюстную кость от соединения с носовой». Таким образом, даже связь некоторых костей изменилась. К этому можно прибавить другие отличия: так, плоскость затылочных мыщелков несколько изменена и край межчелюстных костей образует дугу. Действительно, при сравнении с черепом обыкновенного быка едва ли хоть одна кость найдется совершенно одинаковой формы, а вид всего черепа целиком представляет изумительную разницу.

Первая короткая заметка об этой расе была опубликована Азарой между 1783 и 1796 годами, но Дон Ф. Мунис из Луксана, который любезно собрал сведения об этом предмете для меня, сообщает, что этот скот, как диковину, держали близ Буэнос-Айреса в 1760 году. Происхождение этой породы неизвестно в точности, но она должна была появиться позднее 1552 года, когда рогатый скот был впервые ввезен в эту местность. Как сообщает мне сеньор Мунис, полагают, что эта порода возникла у индейцев к югу от Ла-Платы. Даже и до настоящего времени особи, которых разводят около Ла-Платы, обнаруживают свою меньшую культурность тем, что они злее обыкновенного скота и корова легко бросает своего первого теленка, если к ней часто ходят. Порода очень постоянна, бык и корова ниата неизменно производят на свет телят ниата. Существует порода, по крайней мере, уже столетие. Бык ниата при скрещивании с обыкновенной коровой, или обратная комбинация, дает потомство промежуточного характера, но признаки ниата резко выражены. По словам сеньора Муниса, самым ясным образом доказано, вопреки общему мнению сельских хозяев о подобных случаях, что корова ниата при скрещивании с обыкновенным быком передает потомству свои особенности полнее, чем бык ниата при скрещивании с обыкновенной коровой. Если трава на пастбище довольно длинна, этот скот кормится, как и обыкновенный, при помощи языка и нёба; но во время великих засух, когда в пампасах гибнет большое количество животных, порода ниата оказывается в очень невыгодном положении, и если бы за ней не было ухода, вымерла бы; дело в том, что обыкновенный скот, как и лошади, может ощипывать своими губами листья с ветвей деревьев и тростника; ниата не может этого делать, так как у него губы не сходятся, и потому, как оказывается, гибнет раньше обыкновенного скота. Этот факт кажется мне поразительным, как хорошая иллюстрация того, насколько мало мы в состоянии судить по обыденным привычкам животного, от каких обстоятельств, случающихся лишь через большие промежутки, может зависеть малочисленность или вымирание животного. Этоя факт показывает нам также, каким образом естественный отбор определил бы устранение типа ниата, если бы последний возник в естественном состоянии.

Описав полууродливую породу ниата, я упомяну еще о белом быке, привезенном, как говорят, из Африки, который был выставлен в Лондоне в 1829г. и хорошо изображен м-ром Гарвеем. Бык этот был горбатый и с гривой. Подгрудок был своеобразный: он между передними ногами разделялся на параллельные отделы. Боковые копытца ежегодно сбрасывались и достигали пяти или шести дюймов в длину. Глаза были очень своеобразны; они замечательно выдавались и «походили на шар в чашечке, так что животное могло смотреть одинаково легко во все стороны; зрачок был маленький и овальный, или, точнее, в виде параллелограмма со срезанными углами, лежащего поперек глазного яблока».

Тщательным разведением и отбором могла бы, вероятно, получиться от этого животного новая и странная порода.

Я часто размышлял о вероятных причинах, благодаря которым получилось, что каждая отдельная местность Великобритании имела в прежние времена свою особую породу скота; быть может, еще труднее этот вопрос в приложении к южной Африке. Теперь мы знаем, что различия частью могут быть приписаны происхождению от разных видов, но эта причина далеко не достаточна. Может быть, мелкие различия в климате и свойствах корма в различных местностях Британии прямо вызвали соответствующие различия рогатого скота? Мы видели, что полудикий скот различных английских парков не тождествен по окраске и росту, и требуется некоторый отбор, чтобы поддерживать постоянство породы. Почти несомненно, что обильное питание в течение многих поколений прямо влияет на рост породы. Что климат прямо влияет на толщину кожи и плотность волоса, также несомненно; так, Рулэн утверждает, что шкуры одичавшего скота в жарких льяносах «всегда менее тяжелы, чем шкуры скота, выросшего на высоком плато Боготы, а эти, в свою очередь, уступают в весе и в плотности волоса шкурам скота, который одичал на высотах Парамоса». То же самое различие замечено между шкурами скота, выросшего на негостеприимных Фалькландских островах и в умеренных пампасах. Лау заметил, что у скота, который живет в более сырых частях Британии, волос длиннее и кожа толще, чем у других английских пород, а шерсть и рога находятся между собой в такой тесной связи, что они, как мы увидим в будущей главе, склонны изменяться вместе; таким образом климат может, хотя бы при посредстве кожи, влиять на высоту и форму рогов. Если сравнить сильно улучшенные породы скота, содержимого в стойлах, с более дикими породами, или горные и равнинные породы, то является несомненным, что деятельная жизнь, ведущая к беспрепятственному упражнению ног и легких, влияет на форму и пропорции всего тела. Вероятно, что некоторые породы, как полууродливый скот ниата, и некоторые особенности, как отсутствие рогов и пр., появились внезапно, вследствие того, что мы называем в своем неведении произвольной изменчивостью; но даже в этом случае необходим хотя бы незатейливый отбор, и животные с этими признаками должны быть хоть до некоторой степени отделены от других. Но такая степень заботы о скоте проявляется иногда даже в малокультурных странах, там, где мы менее всего могли бы ожидать, как в Южной Америке по отношению к ниата, чиво и безрогому скоту.

Что методический отбор сделал за последнее время чудеса, изменяя наш скот, в этом нет сомнения. В течение процесса методического отбора иногда случалось, что были использованы и уклонения в строении, более резкие, чем простые индивидуальные различия, но отнюдь не заслуживающие названия уродств; так, знаменитый бык лонггорн «Шекспир», хотя он происходил из чистокровного канлейского стада, «едва ли унаследовал хоть один признак породы лонггорнов, кроме рогов»; между тем в руках м-ра Фаулера этот бык значительно улучшил свою породу. Мы имеем также основания думать, что отбор, производимый бессознательно, в том смысле, что не было определенного намерения улучшить породу или изменить ее, с течением времени изменил большую часть нашего скота; путем этого процесса при содействии более обильной пищи все равнинные английские породы со времен Генриха VII значительно прибавились в росте и стали раньше достигать зрелости. Отнюдь не следует забывать, что большое количество скота ежегодно идет на убой, так что каждый владелец должен решить, что убить и что оставить на племя. В каждой местности, как заметил Юэтт, существует пристрастие в пользу местной породы; таким образом, животные, обладающие свойствами — все равно какими — которые наиболее ценятся в данной местности, будут оставляемы на племя чаще всего; этот неметодический отбор за долгий срок, несомненно, повлияет на всю породу. Спрашивается: могла ли эта грубая форма отбора быть в ходу у туземцев, как южноафриканские племена? В одной из будущих глав, об отборе, мы увидим, что такой отбор, несомненно, имел место до известной степени. Итак, обращаясь к происхождению многочисленных пород скота, которые в прежнее время жили в различных местностях Англии, я делаю такой вывод: хотя, вероятно, играли свою роль мелкие различия в свойствах климата, пищи и пр., а также перемена в условиях существования вместе с соотношениями в развитии и случайное появление по неизвестным причинам значительных уклонений в организации, все же случайное сохранение в каждой местности тех особей, которые наиболее ценились отдельными владельцами, вероятно, оказало еще большее влияние на образование различных английских пород. Как скоро в какой-либо местности образовались две или несколько пород или ввезены новые породы, происшедшие от других видов, скрещивание их, особенно при помощи некоторого отбора, увеличит количество и изменит признаки старых пород.

Овцы

Я рассмотрю этот предмет кратко. По мнению большинства авторов, наша домашняя овца произошла от нескольких отдельных видов. М-р Бляйсз, изучавший этот вопрос, полагает, что ныне существует четырнадцать диких видов, «но ни в одном из них не может быть узнан прародитель какой-либо из бесчисленных домашних рас». Жерве думает, что существует шесть видов Ovis, но наша домашняя овца образует отдельный род, теперь совершенно вымерший. Один немецкий натуралист полагает, что наша овца происходит от десяти первоначально различных видов, из коих только один еще существует в диком состоянии. Другой остроумный наблюдатель, хотя не натуралист, с смелым вызовом всему, что известно о географическом распространении, делает вывод, что овцы только одной Великобритании суть потомки одиннадцати чисто местных британских форм! При таком безнадежном состоянии догадок для моей цели бесполезно приводить подробные данные относительно различных пород, но некоторые замечания стоит сделать.

Овцы одомашнены с очень древних времен. Рютимейер нашел в швейцарских свайных постройках остатки мелкой породы, с тонкими, длинными ногами и рогами, как у козы, так что она этим несколько отличалась от всех пород, известных теперь. Почти во всякой стране есть своя особая порода, а во многих странах есть по нескольку пород, очень различных одна от другой. Одна из наиболее резко выраженных рас — это восточная, с длинным хвостом, который, по Палласу, содержит двадцать позвонков и настолько наполнен жиром, что иногда его кладут на тележку, которую овца таскает за собой. Хотя Фицингер считает этих овец за отдельный коренной вид, висячие уши их кладут на них отпечаток долговременного домашнего состояния. То же относится к овцам, у которых на ягодицах две больших жировых массы и хвост в зачаточном состоянии. У ангольской разновидности длиннохвостой расы странные жировые массы лежат на задней стороне головы и под челюстями.

М-р Годсон в превосходной статье о гималайских овцах, на основании распространения отдельных рас, делает вывод, что «это разрастание хвоста в большинстве случаев его представляет признак вырождения у этих животных, по преимуществу свойственных альпийской зоне». Рога представляют бесконечное разнообразие признаков; нередко их нет, особенно у самок, или же количество их доходит до четырех и даже восьми. Рога, если их несколько, сидят на гребне лобной кости, своеобразно возвышенном. Замечательно, что увеличение числа рогов «обыкновенно сопровождается большей длиной и грубостью руна». Однако это соотношение далеко не всеобщее; например, как мне сообщил д-р Форбес, испанские овцы в Чили похожи по руну и по другим признакам на своих родоначальников мериносов, с тем исключением, что у них обыкновенно четыре рога вместо двух. Одна пара сосков есть родовой признак рода Ovis и некоторых сродных форм; тем не менее, как заметил м-р Годсон, «этот признак не безусловно постоянен даже у настоящих овец в тесном смысле слова; так, я неоднократно встречал особи каджиас (пригималайская домашняя раса) с четырьмя сосками». Этот случай тем более замечателен, что части или органы, имеющиеся в меньшем количестве, чем у сходных групп, обыкновенно мало подвержены изменениям. Присутствие межкопытных железок также считалось родовым отличием овец, но Изидор Жоффруа Ст.-Илер показал, что эти железки или мешки отсутствуют у некоторых пород.

У овец существует сильная склонность к тому, чтобы признаки, видимо приобретенные в домашнем состоянии, были приурочены или исключительно к мужскому полу, или же были здесь значительно сильнее развиты, чем у другого пола. Так, у многих пород овца не имеет рогов, хотя это иногда случается и у самки дикого муфлона. У баранов валахской породы «рога отходят от лобной кости почти перпендикулярно и затем принимают форму красивой спирали; у овец рога торчат из головы под прямым углом и дальше скручены особенным образом». М-р Годсон говорит, что необычайно горбатый нос, столь сильно развитый у некоторых чужестранных пород, составляет признак только барана и, очевидно, есть результат одомашнения. От м-ра Бляйсза я слышал, что у жирнохвостой овцы индийских равнин скопление жира больше у самца, чем у самки, а Фицингер замечает, что у гривистой африканской расы грива гораздо сильнее развита у барана, чем у овцы.

Различные расы овец, как и у рогатого скота, представляют также физиологические отличия. Так, улучшенные породы рано достигают зрелости, как это ясно показал м-р Саймондс на раннем появлении зубов у них. Отдельные расы приспособились к различному пастбищному корму и климату; например, лейстерских овец не удается разводить в гористой местности, где шевиоты процветают. Юэтт говорит: «В самых различных местах Великобритании мы находим разные породы овец, великолепно приспособленные к населяемой ими местности. Происхождения их никто не знает; они свойственны данной почве, климату, пастбищам и местности, где они пасутся; они как будто созданы этими условиями и для этих условий». Маршалль рассказывает о стаде тяжелых линкольнширских и легких норфолькских овец, которых держали вместе на большом выгоне; часть этого выгона была низменная, тучная и влажная, другая часть высокая и сухая, с приземистой травой; когда овец выгоняли, они правильно разделялись и тяжелые овцы отправлялись на тучную почву, а легкие в свое место, так что «пока травы было много, обе породы держались так же врозь, как грачи и голуби».

В течение долгого времени много овец из разных частей света привозили в лондонский зоологический сад, и Юэтт, который следил за животными в качестве ветеринарного врача, говорит: «от парши умирают немногие или вовсе не умирают, но они болеют чахоткой; ни одна из овец знойного климата не доживает до конца второго года, и по смерти в легких оказываются бугорки». Имеются очень хорошие сведения, что английские породы овец не разводятся хорошо во Франции. Даже в некоторых частях Англии оказалось невозможным держать некоторые английские породы овец: на одной ферме на берегах Аузы (Ouse) лейстерские овцы так быстро умирали от плеврита, что владелец не мог держать их, а овцы с более грубой кожей никогда не заболевали.

Продолжительность беременности прежде считалась настолько неизменным признаком, что предполагаемая разница в этом отношении между волком и собакой оценивалась как верный знак их видового различия; но мы видели, что беременность у улучшенных пород свиньи и более крупных пород коров короче, чем у других пород этих животных. А теперь мы знаем, основываясь на крупном авторитете Германа Натузиуса, что мериносы и соутсдаунские овцы, находясь в течение долгого времени при одних и тех же условиях, отличаются по средней продолжительности беременности, как видно из следующей таблицы:

По этим градациям периода беременности у метисов, имеющих различные доли крови соутсдаунов, мы видим, как строго передаются потомству та и другая продолжительность беременности. Натузиус замечает, что так как соутс-дауны растут после рождения с замечательной быстротой, то сокращение зародышевого развития у них не удивительно. Конечно, возможно, что указанная разница этих двух пород вызывается происхождением их от различных родоначальных видов; но так как ранняя зрелость соутсдаунских овец долго была предметом забот заводчиков, то более вероятно, что разница и является результатом этих забот. Наконец, сильно разнится плодовитость разных пород; некоторые обыкновенно производят двойни и тройни в одном помете; замечательный пример этого представляют шанхайские овцы (с тупыми зачаточными ушами и большими римскими носами), которые недавно были выставлены в лондонском зоологическом саду.

Овцы, пожалуй, легче поддаются прямому воздействию условий, в которых они живут, чем все другие домашние животные. По словам Палласа и более поздним данным Эрмана, жирнохвостая киргизская овца вырождается, если ее разводят в России, в несколько поколений, и жировые массы пропадают; «скудная и горькая степная трава, видимо, существенно необходима для развития их». Паллас сообщает подробные же сведения относительно одной из крымских пород. Берне говорит, что каракульская порода, которая дает тонкое курчавое черное и очень ценное руно, при переселении со своей родины — около Бухары — в Персию или другие места теряет особенности своего руна.

Но, может быть, во всех таких случаях какая-либо перемена в условиях жизни причиняет изменчивость и последующую утрату признака, а не то, что некоторые условия необходимы для разведения определенных признаков.

Впрочем, сильная жара, повидимому, прямо влияет на руно; опубликованы различные данные о переменах, которым подвергаются в Вест-Индии овцы, ввезенные из Европы. Доктор Нильсон из Антигуа сообщил мне, что после третьего поколения шерсть исчезает на всем теле, кроме поясницы, и животное тогда становится похоже на козу с грязным войлоком на спине. Как говорят, подобное изменение происходит на западном берегу Африки. Но с другой стороны, много овец, дающих шерсть, живет в жарких равнинах Индии. Рулэн уверяет, что в более низких и жарких долинах Кордильер, если ягнят остричь, как только шерсть достигла известной густоты, то дальше все идет как обычно; если же не остричь, то шерсть вылезает клочьями, и вместо нее уже всегда растет блестящий короткий волос, как у козы. Этот странный результат есть, повидимому, крайнее развитие свойства, присущего мериносовой породе; один крупный авторитет, именно лорд Сомервилль, говорит: «шерсть наших мериносовых овец после стрижки жестка и груба до такой степени, что почти нельзя и предположить, чтобы то же самое животное могло производить шерсть столь противоположных качеств по сравнению со снятой шерстью; по мере наступления холодов руно снова приобретает мягкость». Так как у овец всех пород руно естественным образом состоит из более длинных и грубых волос и более мягкой шерсти под ними, то перемена, которой оно часто подвергается в жарких климатах, есть, вероятно, лишь случай неравномерного развития, ибо даже у тех овец, которые, подобно козам, покрыты покровным волосом, всегда можно найти небольшое количество подшерстка. У североамериканской дикой горной овцы (Ovis montana) существует аналогичная ежегодная смена шерсти; «шерсть начинает выпадать раннею весной, оставляя волосяной покров, напоминающий лося,— смена подшерстка совершенно иного характера, чем обычное уплотнение волоса или меха на зиму, общее всем животным, одетым шерстью, например, корове, лошади и др., где зимний мех весной сбрасывается».

Небольшая разница в климате или свойствах пастбищ иногда слегка влияет на качество руна, как это было замечено даже для различных местностей Англии и хорошо иллюстрируется значительной мягкостью руна, привозимого из южной Австралии. Но следует заметить, как неоднократно повторяет Юэтт, что склонности к изменению обыкновенно можно противодействовать тщательным отбором. Г. Ластери таким образом резюмирует свои рассуждения об этом предмете: «сохранение мериносовой расы в совершенной чистоте на мысе Доброй Надежды, на болотах Голландии и в суровом климате Швеции дает еще доказательство моему неизменному правилу, что тонкорунных овец можно держать всюду, где есть трудолюбивые люди и толковые заводчики».

Что методический отбор произвел значительные изменения в некоторых породах овец, в этом не сомневается никто, сколько-нибудь знакомый с предметом. Соутсдаунские овцы, улучшенные Эльманом, представляют, пожалуй, самый яркий пример. Бессознательный или случайный отбор медленно произвел также значительное действие, как мы увидим в главах, посвященных отбору. Что скрещивание значительно изменило некоторые породы, этого не станет оспаривать никто, прочтя литературу этого предмета, например, статью м-ра Спунера; но для того, чтобы достигнуть однородности в скрещенной породе, необходим тщательный отбор и «жестокое выпалывание», как выражается этот автор.

В небольшом количестве случаев новые породы возникли внезапно Так, в 1791 году в Массачузетсе родился барашек с короткими кривыми ногами и длинной спиной, как у таксы. От этого единственного ягненка развели полууродливую выдровую, или анконовую, породу; так как эти овцы» не могли прыгать через загородки, то думали, что эта порода будет цениться; но она была заменена мериносами и таким образом исчезла. Эти овцы замечательны столь постоянной передачей своих признаков потомству, что полковник Гемфрейс слышал только об одном случае, да и то сомнительном, когда у анконовой овцы и барана родился не анконовый ягненок. Когда их скрещивали с другими породами, то потомство, за редкими исключениями, было совершенно похоже на одного из родителей, вместо того, чтобы представлять промежуточные признаки; даже в случае двойней один из близнецов. походил на одного родителя, а другой — на другого. Наконец, «наблюдали, что анконовые овцы держатся вместе и отделяются от остального стада, когда их держат в одной загородке с другими овцами».

Еще более интересный случай указан в отчете жюри всемирной выставки 1851 года, именно появление в 1828 году на ферме Мошан мериносового барашка, замечательного своей длинной, гладкой, прямой и шелковистой шерстью. В 1833 году г. Гро развел достаточно таких баранов для всего своего стада, а еще через несколько лет он уже мог продавать производителей, своей новой породы. Шерсть этой породы настолько своеобразна и хороша, что продается на 25% дороже самой лучшей мериносовой шерсти; даже руно полукровков ценится, и они известны во Франции под именем Mauchamp-merino. Интересно в качестве иллюстрации того, как всякое резкое уклонение в строении обыкновенно сопровождается другими уклонениями, что первый баран и его прямые потомки были маленького роста, с большой головой, длинной шеей, узкой грудью и длинными боками; однако эти недостатки были удалены разумным скрещиванием и отбором. Длинная и гладкая шерсть находилась также в соотношении с гладкими рогами, и так как рога и волосы суть гомологичные части, то значение этого соотношения понятно. Если бы мошанская и анконовая порода возникли одно или два столетия тому назад, то у нас не было бы известий об их появлении, и многие натуралисты, несомненно, настаивали бы, особенно относительно мошанской расы, что обе эти породы произошли от особых неизвестных коренных форм или скрещиваний с таковыми.

Козы

Со времени недавних исследований Брандта большинство натуралистов в настоящее время принимает, что все наши козы произошли от Capra aegagrus азиатских гор, может бытье примесью сродного индийского вида С. falconeri. В Швейцарии в неолитический век домашняя коза была обыкновеннее, чем овца, и эта древнейшая раса ничем не отличалась от той, которая и теперь обыкновенна в Швейцарии. В настоящее время многие расы, находимые в различных частях света, значительно отличаются друг от друга; тем не менее насколько они в этом отношении подвергались опытам, все они вполне плодовиты при скрещивании. Породы коз настолько многочисленны, что м-р Дж. Кларк описал восемь различных пород, ввезенных на остров Маврикия. Уши одной из этих пород необычайно развиты, по измерениям м-ра Кларка, не менее 19 дюймов в длину и 4 3/4 в ширину. Как и у скота, вымя тех пород, которые подвергаются правильному доению, сильно развивается, и, как замечает м-р Кларк, «нередко приходится видеть, что соски касаются земли». Стоит отметить следующие случаи не совсем обычных изменений. По словам Годрона, вымя сильно разнится по форме у различных рас; у обыкновенной козы оно удлиненное, у ангорской расы полусферические, у сирийских и нубийских коз двулопастное, с расходящимися лопастями. По словам этого же автора, самцы некоторых пород утратили свой обычный противный запах. У одной из индийских пород самцы и самки имеют рога весьма различного вида, а у некоторых пород самки безроги. Г. Ремю из Нанси сообщил мне, что там у многих коз на верхней части горла есть пара волосатых придатков (сережки), 70 мм длиной и около 10 мм толщиной; они по внешнему виду похожи на вышеописанные придатки на челюстях у свиней. Присутствие межкопытных ямок или желез на всех четырех ногах считалось характерным для рода Ovis, а отсутствие их — характерным для рода Capra, но м-р Годсон нашел, что эти ямки есть на передних ногах у большинства гималайских коз. М-р Годсон измерил кишки двух форм расы дугу и нашел, что отношение длины толстой и тонкой кишки сильно разнилось. Слепая кишка у одной из этих коз была длиною 13 дюймов, а у другой — не менее 36.